О многом и о главном… Сборник рассказов - Светлана Громова

«В Багдаде всё спокойно…» – Нечай вполне доволен: да, мать-разведка, незабываемы твои уроки. Маму родную и ту не сразу вспомнил, а тут.… Нечай физически ощущал свою боеготовность – взведённая стальная пружина. Через 15 минут отправление. «Парни… Я уже близко…» – мелькнуло в голове. Тут же откликнулся внутренний голос.

– Браток, у тебя «уехала крыша». Хорь и Бур… Ты забыл, где они?

Нечай так стиснул зубы, что болью свело скулы. Трудно Нечаю: последнее время не знает порой, кого слушать. Внутренний голос – это Калиныч. Он резкий, говорит только то, что думает и никогда не церемонится. Ну и, естественно, не стесняется в выражениях. Нечай его уважает, но иногда его коробит прямолинейность Калиныча. Ещё появился один товарищ. Никак себя не называет. К Нечаю часто обращается. Нытик. Любит поплакаться, но что-то в нём есть такое, что напоминает Нечаю всё теплое, лёгкое и светлое: маму, детство, Иру.… За последнее время они много разговаривали. Но этот парень не любит и боится Зеркала. Надолго исчезает, если Нечай ведёт с Зеркалом свои негромкие, долгие беседы. Так что Калиныч, Зеркало, этот, без имени, да сам Нечай – многовато для одного разговора собеседников, не так ли? Тем более, которые никак не хотят договориться и даже иногда просто понять друг друга…

В автобусе много людей. Все едут куда-то по своим делам. Мужчины, женщины, дети, старики. Люди разговаривают, довольно громко, спорят, что-то обсуждают. Пищат дети. Тут и «мелкие» и постарше. Все эти звуки сливаются в один гул. Нечай старается отделить себя от этого гула, но это у него плохо получается и он чувствует, как нарастает его раздражение. Гул мешает ему сосредоточиться, сконцентрироваться. Он лезет в уши и Нечаю хочется вскочить и заорать: «Заткнитесь все!!» Но он, конечно, заставляет себя молчать и давит, давит в себе это опасное чувство…

Тут ещё Калиныч бурчит: «Уроды.…Как бы вам заткнуть пасти?! А?» Нечай ему сказал: «Сам заткнись. Они тебе не мешают». И получилось это неожиданно вслух. Нечай даже вздрогнул. Но каждый был занят своим делом, своими разговорами. Рядом с ним никто не сидел. И только девочка с соседнего сиденья напротив, лет десяти, испуганно уставилась на Нечая своими карими глазами… Нечай поймал её взгляд, но не нашёлся, что сказать. Просто отвернулся к окну.

Чёрт, сейчас это проклятое Зеркало его злило. Злило и раздражало. Но оно было повсюду. Окно – зеркало, впереди у шофёра целых два! Нечаю их было хорошо видно. И они дружно что-то ему хотели показать. Даже в глазах этой девчонки – по маленькому зеркальцу… Нечай закрыл глаза.

…Вышли на рассвете, задолго до выдвижения колонны. По плану отряд должен был опередить боевиков и организовать противозасаду. Судя по карте, это можно сделать только в одном месте. Наша группа шла впереди отряда в головном дозоре. Она прошла исходную точку на двадцать минут раньше основных сил и «чехи» попросту нас не заметили и беспрепятственно пропустили. Однако и мы не заметили «чехов» и продолжали движение.

Мы вышли на них с фланга. Всё произошло очень быстро. Бур, который шёл первым в дозоре, поднял согнутую в локте руку вверх – «чехи!» и несколько раз опустил её вниз – «много!» И тут же началась стрельба.

Мы столкнулись с ними практически нос к носу. Они никак не ждали нас так рано, а мы, в свою очередь, ждали этой встречи, но оказались в очень уж неудобном месте – между двух высот, все как на ладони! Короче, получалось, что мы сами себя загнали в ловушку…

Огонь был настолько плотный, что не поднять головы. Отход отрезала ещё одна группа «чехов», которые заняли позиции около обрыва. К тому же отходить было нельзя – впереди остались двое дозорных – Бур и Емеля.

Первыми же выстрелами Емелю тяжело ранило. Отстреливаться он уже не мог. Лежал прямо на тропинке, на спине, и каждая обезьяна считала своим долгом выпустить по нему очередь. Мы огнём прижимали их, как могли, но нам самим было хреново, не давали поднять головы те трое, которые были на высоте.

Позже, после боя, мы насчитали у Емели четырнадцать дырок. Так мы и лежали, прижатые к земле. Долго так продолжаться не могло. По рации вызвали артиллерию. Боевики решили уйти из-под обстрела, прижавшись к нам. Мы стали готовиться к рукопашной.

Они подошли практически вплотную. Даже слышали наши переговоры по рации. Нам: «Держитесь, мы на подходе», а они орут в ответ: «Давай, давай, русский, подходи! Мы тебе покажем ближний бой!» Нас разделяло метров пятнадцать, наверное…

Нечай тряхнул головой, отбрасывая прочь воспоминания. К чёрту! К чёрту! К чёрту! А Зеркало опять смотрит, прямо сквозь закрытые глаза. В душу. В мозг.

…Нам пора было сваливать, отходим в ранее обозначенном порядке. Бур и Хорь уже начали спускаться вниз по насыпи. Через несколько минут, когда мы уже были возле здания пожарки, по нам открыли бешеную стрельбу. Пришлось плюхнуться носом в грязный снег и лежать, боясь поднять голову. Лежали мы так минут десять. Беспорядочная стрельба начала смещаться в сторону от нас.

– Рвё-ё-ё-м!!! – заорал я и, подавая пример, первым поднялся и ломанулся в сторону зданий. Какой там боевой порядок! Какая усталость! Я так, наверное, в жизни ещё не бегал!

И всё равно меня обогнал резвый Хорь, нырнул первый в ворота и сразу же свалился за груду кирпичей. Я, отпрыгнув, упал возле дыры в полуразрушенном заборе. За мной бежал Бур. По пятам за ним, буквально в нескольких сантиметрах, проследовали фонтанчики от пуль. Он нырнул «рыбкой» в дыру, через которую я наблюдал, чуть не сбив меня с ног, громко матерясь. Последним в группе, как всегда, бежал Кузьма. Добежал. Тоже «рыбкой» в дыру. Наши передвижения, конечно, заметили и с удовольствием продолжили обстрел. Но мы уже за забором. Хоть слабая защита, а всё же.… Взяли? Вот вам…

Минут через десять к нам выдвинулись две БМП, за ними перебежками двигалась пехота.

– Вперёд!

Я обернулся. Один из наших, пройдя несколько метров, вдруг сел на землю.

– Вставай, давай, встречают вон, – сказал я, подойдя к нему.

Он виновато улыбнулся:

– Сейчас, ноги чё-то не идут, покурить бы надо…

Откуда-то появился спирт, отхлебнув прямо из горлышка, передавали бутылку следующему.

– Неразбавленный… – сказал я, сделав пару-тройку глотков…

Нечай уже не знает, куда деться от вездесущего Зеркала.

…Мы с ним сцепились не на жизнь, а на смерть. Хорошо ребята разняли. Ещё бы пара секунд и точняк – перестрелялись бы.…Подошёл хмурый Сячин – командир группы. Хотел что-то сказать, это было видно по нему, но не сказал. Смерил нас обоих колючим взглядом, а потом заорал во всю глотку:

– Группа, строиться!

Мы обменялись злыми взглядами. Но уже всё. Отпустило. Чего сцепились? Я же сказал ему, что в подвале гражданские… Я же слышал их.… А он всё равно гранату бросил.…А там были, как мы потом увидели, только две бабы и девчонка…

Нечай понял, почему глаза девчонки, той, что сидела на соседнем месте, стали маленькими зеркальцами. Из них посмотрела на него та, другая девчонка, из подвала. У неё тоже были две косички… Тоненькие… Длинные…

Автобус остановился. Вошли – вышли пассажиры. Нечай боковым зрением осмотрел вошедших. Небритый мужчина, лет сорока пяти, в тёмном пиджаке, одетым прямо на майку, с грязным заплечным мешком. Женщина в белом платке, с мальчишкой лет четырех. Пожилая женщина с плетёной корзиной, с бледным, осунувшимся лицом. Молодая девушка, лет шестнадцати-семнадцати в хиджабе… Нечай снова закрыл глаза. Откуда-то пришло чувство тревоги. Он сначала не обратил на это внимания. Решил, что просто чего-то запсиховал: жара, шум, раздражение. Но чувство не отпускало. Наоборот, давило всё сильнее. Он вытянул затёкшие ноги, сменил позу, покрутил головой. Что-то решительно ему не нравилось, но что именно, Нечай никак не мог понять. Девчонка в соседнем кресле спала, положив голову на колени к матери. Женщина видимо тоже спала, во всяком случае, глаза её были закрыты. Нечай уже внимательно оглядел салон. Многие теперь дремали, укачало, да и жарко – сморило.

– Что? Что не так? – опять я спрашиваю себя. – Калиныч, чё молчишь? Как думаешь?

– Да фигня какая-то.… Сам не пойму.… Но что-то не так…

– Ёшкин кот, это плохо… – мне совсем не понравился его ответ. – Калиныч, ты умный, давай, думай, что тебя так встревожило?

– А кто ж её маму знает.…Сам-то чё думаешь?

– Пока ничего не думаю.… Но что-то внутри напряглось и не отпускает…

– Может проверка документов будет? – предположил Калиныч, – Скоро город…

– Может, – отвечаю, – а может ещё что-то… – Замолчали. – Что? Ну что же не так? – мысль не уходит.

Он постарался отвлечься. Тщетно. Тревога нарастала. Он понял, что что-то будет, но не знал, откуда придёт это что-то. Как тогда…